Нa дняx министр экoнoмичeскoгo рaзвития Мaксим Орешкин сделал сенсационное заявление. Структурные реформы, требование которых долгие годы было рефреном выступлений экономистов и политиков как праволиберальной, так и левогосударственнической ориентации, он разом объявил успешно завершенными. Правда, необходимо одно важное уточнение: министр имел в виду сугубо технические реформы.

Фото: gov.ru

Но все равно заявление Орешкина прозвучало весьма громко, он провозгласил наступление «момента завершения качественных структурных реформ в макроэкономической политике». К таким реформам министр экономического развития отнес «внедрение инфляционного таргетировия, переход к плавающему валютному курсу», «новую систему бюджетных правил», создание Российского экспортного центра, «который активно поддерживает проекты по экспорту через кредитование получателей». Проект бюджета на 2018–2020 годы он охарактеризовал как «ознаменование окончания периода фискальной консолидации». «По сути, Россия — один из немногих стран — экспортеров сырьевых товаров, который сумел адаптироваться к изменившимся условиям на внешних рынках», — Орешкин все-таки воздержался от провозглашения окончания зависимости России от нефтяной иглы.

Не знаю, как громко министру аплодировали члены Ассоциации европейского бизнеса, перед которыми он выступал, но «браво!», думаю, никто не кричал. Потому что технические реформы нельзя считать законченными, на смену одним приходят другие — такова рутина экономической политики. Российский бюджет может быть «консолидирован» на сегодня, но завтра появятся новые или активизируются старые риски, на которые потребуется отвечать. Грядущая отмена соглашения ОПЕК+, например, гарантирует новый раунд технических бюджетных реформ.

К тому же, раз уж министр экономического развития замахнулся на поляну ЦБ, то далеко неясно, например, как будет развиваться санирование банков, о чем в тот же день, 20 декабря, в интервью агентству «Прайм» говорил главный аналитик Сбербанка Михаил Матовников: «Новый механизм санации введен после того, как стали ясны все проблемы старого. Сейчас мы находимся в ситуации, когда запущен новый механизм, и он явно обладает некоторыми преимуществами. Как сработает фонд консолидации, пока не очень понятно, хотя он устраняет многие недостатки предыдущего механизма. Первые месяцы его применения дали повод для серьезных вопросов относительно того, правильно ли он будет работать». Как ни ранжируй технические реформы, точно ясно одно: их впереди непочатый край.

Максим Орешкин об этом предусмотрительно не говорил, но его можно понять и так: в технических структурных реформах прогресс налицо, на очереди реформы, требующие политического выбора. Если отталкиваться от предложений Алексея Кудрина, это новые акценты в госрасходах, их смещение с обороны и силовых ведомств в пользу инвестиций в человеческий капитал и развитие инфраструктурных проектов. Если отталкиваться от предложений Бориса Титова и Сергея Глазьева, это реформа ЦБ и поддержка экономического развития прежде всего за счет проектного финансирования с активным использованием средств Банка России. Это тоже структурные реформы.

Максим Орешкин руководствуется старым бюрократическим принципом самосохранения: будь ты хоть министром, но знай, где кончается твоя, по сути, техническая ответственность и где начинается ответственность политическая, куда ни ногой. Пусть Кремль решает.

Лучшее в «МК» — в короткой вечерней рассылке: подпишитесь на наш канал в Telegram