Рeйтинги влaсти пo-прeжнeму рaдуют глaз свoeй нeкoлeбимoй зaoблaчнoй высoтoй. Нo нe рeйтингaми eдиными живa сoциoлoгия. В нaшиx кoнкрeтнo-истoричeскиx услoвияx бoльшoe значение приобретает метод фокус-групп, позволяющий заглянуть за фасады официальных показателей народной любви. Применяется он, правда, сегодня нечасто. Но тем больший интерес вызывает исследование, проведенное недавно известным российским социологом, старшим научным сотрудником Института общественных наук РАНХиГС Сергеем Белановским. Результатами своей работы исследователь поделился с «МК».

фото: Алексей Меринов

СПРАВКА «МК»

Фокус-группа — качественный метод в социологии, заключающийся в глубинном интервьюировании представителей целевой аудитории. Целью является выявление субъективных мнений респондентов о том или ином предмете исследования.

— Сергей Александрович, давайте начнем с выводов вашего исследования. Вывод №1: «легистская утопия» — представление о том, что сильный правитель наведет порядок и устранит несправедливость, — потерпела крах, перестала господствовать в умах россиян. Что позволяет вам сделать такое заключение?

— Мы провели 10 фокус-групп: пять в Москве, три во Владимире и две в Гусь-Хрустальном. Высказывание, которое можно назвать базисным: «Полностью согласен с внешней политикой Путина, не согласен с Путиным во внутренней политике». При этом наиболее сильно поддержка внешней политики была выражена в московских группах, по мере снижения уровня жизни в регионах она ослабевает. В региональном центре Владимире критичность возрастает и по поводу внешней, и по поводу внутренней политики. Еще сильнее она выражена в Гусь-Хрустальном, депрессивном моногороде. Здесь проявляются гендерные различия, не ощутимые в Москве: многие мужчины поддерживают внешнюю политику, а женщины — уже нет. Холодильник для них победил телевизор. Характерное высказывание: «Мне двух детей растить, как я буду это делать?!» В Гусь-Хрустальном особенно сильна критика помощи другим странам: «Раньше кормили Кубу, теперь будем кормить Сирию?!» Многие респонденты в Гусь-Хрустальном и Владимире говорили также, что телевизор стало невозможно смотреть: телепропаганда вызывает у людей изжогу.

Люди жалуются на низкие зарплаты, высокие цены, налоги, медицину, на то, что трудно найти работу. При этом не возникает никакого запроса на «сильную руку»: люди требует от власти не силы, а справедливости. По их мнению, сильная власть не выполнила обещание навести порядок. Общая позиция: порядка в стране нет.

К этому нужно добавить высокую готовность людей к переменам. Участникам фокус-групп предлагался проективный тест. Показывалась картинка, изображающая дорогу от России реальной к России идеальной. Дорога огибает лужайку с зеленой травой. Через лужайку путь намного короче, но там раньше никто не ходил. Возможно, это вообще топь. Тем не менее на вопрос: «Рискнете ли вы попробовать пойти коротким путем или предпочтете двигаться известной дорогой?» — 70 процентов (хотя, конечно, при такой маленькой выборке это процент условный) ответили, что готовы рискнуть. Все это говорит о том, что в массовом сознании произошли значительные изменения. Идет отчетливый идеологический дрейф.

Проективный тест, предложенный участникам фокус-групп: «Путь через лужайку намного короче, но этим путем никто раньше не ходил, возможно, это топь. Рискнете ли вы попробовать пойти коротким путем или предпочтете двигаться известной дорогой?» Результаты теста: 70% — «готов рискнуть».

— Но на результатах президентских выборах он почему-то никак не сказался.

— Вполне возможно, что роль соломинки, ломающей хребет верблюду, сыграло формирование нового правительства. По утверждению наших респондентов, у них не было каких-то особых ожиданий в связи с переизбранием Путина — ни позитивных, ни негативных. Таков массовый ответ. Тем не менее скрытые надежды на перемены, подогреваемые обещаниями «новой жизни», судя по всему, имелись. Именно поэтому возникло такое разочарование новым правительством. Переназначение Медведева, Мутко и прочих знакомых лиц воспринято участниками фокус-групп крайне негативно. Как плевок в лицо. Люди сделали вывод: перемен не будет. Никаких положительных эмоций не вызвал, кстати, и распиаренный по телевидению новый майский указ президента. Общее мнение: указ не будет выполнен и вообще не имеет отношения к жизни.

— Наши ведущие социологические службы подтверждают ваш вывод о высокой готовности общества к переменам. Но никакого перелома в политических предпочтениях опросы пока не показывают: свои надежды россияне по-прежнему связывают с Путиным.

— Откровенно говоря, я все меньше доверяю рейтингам. Во-первых, реальная достижимость респондентов составляет 20–25 процентов — позиция остальных 75–80 процентов попросту неизвестна. Кстати, ни одна социологическая фирма, включая и Левада-центр, не публикует данные о достижимости респондентов. Во-вторых, люди все меньше склонны говорить то, что думают. Боятся, что их причислят к «пятой колонне». Если сегодня спросить их в лоб, ждут они перемен от Путина или от кого-то еще, ответ, скорее всего, будет «политкорректным».

Конечно, нельзя напрямую сопоставлять результаты количественных опросов и фокус-групп. Это совершенно разные методы — как по численности участников, так и по способу выражения мнения. Тем не менее если раньше количественные опросы и фокус-группы показывали примерно одну и ту же картину, то сейчас векторы расходятся все больше. Это свидетельствует о том, что в обществе идут серьезные подспудные процессы, которые не фиксируются пока количественной социологией.

— Насколько опасны эти процессы для власти?

— Ни в одной фокус-группе не зафиксировано каких-либо агрессивных высказываний в адрес власти. Ничего похожего на революционную ситуацию: недовольство если проявляется, то локально и по конкретным поводам. Однако даже при отсутствии агрессии отсутствие доверия — это очень серьезная проблема. Ситуация становится очень шаткой, равновесие может быть нарушено любым опрометчивым или вынужденным действием властей. Например, решением повысить пенсионный возраст.

Впрочем, путинскую внешнюю политику люди готовы поддерживать тоже далеко не безоговорочно. Да, большинство считает, что «мы великая держава и должны отстаивать свои интересы». Но на вопрос: «Что Путин делает правильно?» — наиболее распространенный ответ: «Поддерживает мир, не дает втянуть Россию в войну». Людей мало волнуют конфликты с участием контрактников или частных военных компаний. Тем более они не против, чтобы «воевали» ракеты, самолеты и прочая техника. Однако если начнется действительно серьезная война с массовой отправкой за пределы России солдат-срочников, дело вполне может дойти до массовых протестов.

— Вы, кстати, отмечаете, что Кремль начинает сворачивать милитаристскую пропаганду, стремится сменить имидж…

— Да, тенденция очевидна: в телевизоре все меньше Сирии, ракет с атомными двигателями и прочих чудес военной техники. Путин посещает перинатальные центры, борется с онкологическими заболеваниями, решает социальные вопросы на Прямой линии… То есть от оголтелого милитаризма произошел переход на относительно мирные рельсы, на внутреннюю, социальную политику. И, похоже, сделано это не без влияния социологов.

— Тем не менее вы называете это ошибкой: «Власть, старающаяся перекраситься в социальную, столкнется с массовым нарастающим негативизмом». Почему? Власть же, так сказать, идет навстречу народным чаяниям.

— Есть опыт целого ряда стран, где население соглашалось с авторитарной формой правления в обмен на быстрый рост уровня жизни. Яркий пример — Китай. Однако купить лояльность населения намного сложнее, чем на короткое время увлечь его милитаристскими идеями. Здесь нужно предъявлять конкретные результаты. Между тем существенно повысить уровень жизни в стране в обозримой перспективе вряд ли получится. Такой скачок требует огромных финансовых и технологических ресурсов, а их у нас в таком объеме сейчас нет и пока не предвидится. Есть сомнения в том, что даже имеющиеся ресурсы будут потрачены эффективно. При отсутствии вменяемых концепций реформирования медицины и образования инвестиции в эти сферы — деньги, выброшенные на ветер.

— Ваш давний партнер и коллега Михаил Дмитриев считает, что речь идет об общемировом тренде: «Если выводы о подвижках в массовом сознании подтвердятся, то в моем понимании это может означать, что Россию наконец-таки догнала волна политического контрэлитного популизма, которая в последние несколько лет накрыла большую часть Северного полушария — от Америки до Украины… Усталость от политического статус-кво (неважно какого — демократического или авторитарного) и спрос на абстрактную справедливость (никак не артикулированную логическими аргументами) — типичные признаки этого феномена». Согласны с таким видением ситуации?

— В целом да. Но Россия все-таки уникальная страна, наша история очень специфична. Еще в 1964 году диссидент Андрей Амальрик писал, что советская пропаганда рисует в сознании людей довольно-таки сюрреалистическую картину мира и своего места в нем. Во многом это справедливо и сейчас: такой каши в головах, пожалуй, нет больше нигде в мире. Поэтому я бы не списывал все на мировые тренды. Какими бы они ни были, 18 лет нахождения у власти нынешнего президента — вполне достаточный срок для того, чтобы население устало от статус-кво.

— Видите ли вы на нынешней российской политической сцене политиков, способных оседлать этот новый тренд, эти изменения в массовом сознании?

— На мой взгляд, их пытался оседлать Грудинин в самом начале своей кампании. Которое, на мой взгляд, было успешным. Когда он обращался к своему личному опыту, к тому, что сам видел и знает — например, о подделке продуктов, — это производило впечатление. Если бы он сделал упор на этом, то мог бы набрать очень серьезное количество голосов. Но затем его кампания стала абсолютно эклектичной. Получилась какая-то мешанина из идеологических штампов. Кроме того, никого не хочу обидеть, но думаю, что люди типа Грудинина явно контролируются властью. Внятный и независимый Грудинин, наверное, мог бы очень сильно повлиять на политическую ситуацию в стране. Но такого человека пока не видно. Словом, я склонен думать, что эта политическая ниша пока пустует.

— Ну а что скажете о Навальном? Он из другой ниши?

— Навальный пытается разыгрывать тему коррупции. Не без успеха. Однако вспомните перестроечные времена: Гдлян и Иванов на короткий период завоевали очень большую популярность, но очень скоро исчезли с политической сцены. Растворились, так сказать, в потоке истории. Кстати, тема коррупции почти не звучала и в наших фокус-группах. И это, я считаю, отчасти можно отнести к успехам власти: низовая коррупция за последние годы действительно уменьшилась.

— В общем, на борьбе с коррупцией рейтинг нынче не сделаешь?

— Да, для серьезной раскрутки этого явно недостаточно.

— Судя по еще одному вашему свежему исследованию, посвященному социальным сетям, власти вообще пока беспокоиться не о чем. «В силу отсутствия приверженности концепциям противники государственной политики не способны объединиться в политическую организацию, — пишете вы. — Могут осуществлять коллективные локальные протесты ограниченного масштаба по конкретным поводам…»

— Ну, это предварительные выводы. Как и само исследование. Оно даже не пилотное, а экспериментальное: мы попытались воссоздать методику анализа социальных сетей Михаила Козинского из Cambridge Analytica, которая широко используется на Западе, но является при этом частично засекреченной. Нам удалось воспроизвести 50 процентов методики, что я считаю значительным успехом. Да, полученные нами результаты можно назвать радостными для власти: ее противники не имеют структурированных идей, сложившейся идеологии и не способны в силу этого стать организованной силой. Но речь идет о текущем моменте и нынешних противниках государственной политики, круг которых довольно узок. Если негативизм по отношению к власти распространится на широкие слои населения, а я считаю, что мы к этому идем, ситуация будет уже совсем другой.

— Каков, на ваш взгляд, запас прочности нынешней политической системы, ее, так сказать, временной предел?

— Ну, если извне прилетят серьезные «черные лебеди» — в виде, например, нового падения цен на нефть или резкого ужесточения санкционного режима, — то политическая стабильность, думаю, продержится недолго. Раскручиванию спирали недовольства будет способствовать паника власти: в условиях нарастающей критики, множащихся жалоб и протестов она начнет, что называется, дергаться, совершать ошибки. И утратит свое самое главное достижение — макроэкономическую стабильность. Пожалуй, последним оплотом этой стабильности являются сегодня Набиуллина и Силуанов. Стоит их убрать — и все. Если же «черных лебедей» не будет, а власть сможет удержаться от авантюр, то все это может тянуться довольно длительное время. Но порядка и справедливости больше не станет. Скорее наоборот.

Авторитет власти стремительно падает и в будущем уже не восстановится. Негативизм будет только усиливаться, новый экономический кризис или смена лидера резко усилят этот процесс. Я не верю, что Путин останется в Кремле после 2024 года. А у его преемника не будет такой харизмы и таких рейтингов. Власти придется работать в новых условиях, к которым пока никто не готов.

«Прямая линия» Путина 2016. Хроника событий

Читайте наши новости первыми — добавьте «МК» в любимые источники.